Всякий раз испытываю чувство смущения, когда приходится выступать в роли ниспровергателя устоявшихся образов. Как ни прискорбно, но так получилось и на этот раз...

ЧЕРВЬ СОМНЕНИЯ

Помню, что как-то сразу не понравился мне энтузиазм любителей красноуфимской старины по поводу основания нашей конкретной крепости по отдельному Указу Правительствующего Сената. Как-то несуразно, несоразмерно выглядели столь высокий государственный документ и столь незначительное даже по тем временам укрепление, пусть и с благозвучным именем Красно-Уфимское. Не по рангу целому Сенату издавать Указ по поводу основания одной маленькой крепостцы где-то на окраине тогдашнего Государства Российского. Выглядело всё это явно непатриотично. Но, Красноуфимск - мне родина, а истина дороже.

Не добавила ясности и ссылка на великий труд нашего известного земляка Н. С. Попова «Хозяйственное описание Пермской губернии», которую всегда делают в этом случае: «Город Красноуфимск получил своё название от крепости Красноуфимской, в которой учреждён уездный город в 1781 году; крепость же построена была в 1736 году по Указу Правительствующего Сената и по данной инструкции июля 19 дня того году от статского советника Ивана Кирилова (в иных сведениях сказано - от бригадира Тевкелева) майору Андрею Лихачёву...» Казалось бы: вот же оно, чего ж тут сомневаться - Указ был! Да ведь никто и не говорил, что его не было. Но вот ведь какая закавыка: если бы Указ касался только Красноуфимской крепости, с какой стати перекладывать ответственность и издавать ещё и «подуказную» инструкцию от 19 июля? Это сразу бросается в глаза тому, кто хоть немного знаком с основами российской бюрократии. Это был первый вопрос.

Вопрос второй не заставил себя ждать: если инструкция давалась 19 июля (старый стиль), значит, сам Указ появился раньше! А дальше пошло-поехало: а когда?, а чего он касался?, кто назначался ответственным? И так далее.

Это теперь я почти уверен, что Указ Сената даже не подразумевал закладку конкретной крепости в конкретном месте. Почему почти? Надо бы увидеть сам Указ в подлиннике, а не в изложении. Уверен - «почти» сразу отпадёт! Но вот тут-то как раз и проблемка сложилась...

В ПОИСКАХ ИСТИНЫ

Раз вопросы появились да ещё в таком количестве, успокоиться было просто невозможно. Попробую символическими вешками обозначить свой путь в густом тумане истории.

Для начала зацепился за фамилии Кирилова и Тевкелева. Оказалось, что это были начальник и подчинённый. К своему стыду я не знал тогда, что Иван Кириллович Кирилов - основатель российской географической науки, уникальнейший человек, был руководителем Оренбургской экспедиции, называемой в то время «известной», а Кутлу Махамет Мамешев, татарский мурза (князь), ставший после крещения Алексеем Ивановичем Тевкелевым, - его правая рука по экспедиции.

В своё время именно Тевкелев предложил заложить в устье реки Ори город для наблюдений за киргиз-кайсацкими ордами и для торговли с Азией и Индией. Кирилов активно поддержал этот план, основательно обставил и «пробил» его в Сенате и у императрицы Анны Иоанновны. Так и появилась Оренбургская экспедиция, главной целью которой стала закладка на границе Башкирии и кайсацкой степи города-крепости Оренбурга.

Проект Кирилова был настолько детально продуман и расписан, что просто диву даёшься. Он брал с собой ученых, художников, священников. Интересно, что был практически утверждён в священники экспедиции сам Михайла Ломоносов, но позже из-за неприятного инцидента отстранен. Словом, экспедиция носила сугубо торгово-научную цель. Но это-то и стало, пожалуй, единственной серьёзной ошибкой И. К. Кирилова.

Башкиры сами присягнули на верность Грозному царю в 50-х годах XVI века. Находясь в состоянии феодальной раздробленности, они не могли оказать должного отпора своим агрессивным соседям - ногайским, казанским и сибирским ханам, киргиз-кайсацким ордам, стремившимся завладеть их кочевьями и обложить непосильными податями. Башкиры получили от Ивана Васильевича жалованную грамоту, закреплявшую за ними право на их земли, которые запрещалось продавать-покупать и даже брать в аренду. За это башкиры обязались платить царю ясак, участвовать в дальних походах и в охране границ. Ханы-соседи боялись покорителя Казани и Астрахани и до поры не особо беспокоили башкир.

Окрепшие и усилившиеся под рукой «белого» царя башкиры не раз донимали бунтами русское правительство. Вот и на этот раз, весной 1735 года, несмотря на явно мирный характер Оренбургской экспедиции, башкиры решили, что их относительная самостоятельность оказалась под угрозой, и взбунтовались. В мясорубку бунта попали и приграничные русские заводы и селения мирных инородцев, которые безжалостно грабились и выжигались бунтовщиками. На террор ответили террором. Восстание на время утихло, чтобы вспыхнуть потом с новой силой.

Правительство встревожилось очередным бунтом башкир и на помощь Кирилову направило генерал-лейтенанта А. И. Румянцева. Ему было предписано совместно с Кириловым составить план окончательного замирения Башкирии. В конце 1736 года И. К. Кирилов привёз сей проект в Петербург. Проект был одобрен и лёг в основу, по всей вероятности, Кириловым же написанного текста Указа, который был издан Сенатом 11 февраля (старый стиль, по-новому - 24) 1736 года. Запомним эту дату!

ЧТО ЗА УКАЗ?

Восставшие напоролись на то, за что боролись. Указ предписывал окружить Башкирию сетью связанных между собой укреплений: построить новые, укрепить старые и усилить в них гарнизон.

Большую значимость имели в нём мероприятия, открывавшие простор русским для мирного заселения Башкирии. Пункт 16 Указа отменял существовавшее веками запрещение покупать и продавать башкирские земли. Право приобретать башкирскую землю и угодья получили не только русские, но и другие коренные жители края. Для скорейшего освоения предлагалось поселить здесь охотников из яицких, самарских казаков, казачьих и дворянских детей «из ближних сибирских городов», ссыльных из разных мест, крещёных и некрещёных калмыков и уфимских служилых мишарей. До отмены крепостного права оставалось почти полтора столетия, свободных русских крестьян было нелишка, поэтому первыми русскими в крае были в основном казаки и солдаты регулярных войск. Новый уральский пролетариат ещё только нарождался из вчерашних крепостных и жил закреплённым при заводах. Предпринимались удивительные даже на сегодняшний день меры: переселенцам выплачивались пособия на переезд к новому месту, на обзаведение хозяйством и скотом, на постройку дома, выдавались семена и утварь. На хозяина выходило рублей по 150-200 - неслыханные по тем временам деньги!

27 октября 1736 года И. К. Кирилов представил в Кабинет министров табель, в котором сообщал, что им самим и по его указанию вокруг Башкирии заложено 7 форпостов и 16 укреплений, которые, как тогда выражались, «офундованы» более чем полутора тысячами человек. В списке укреплений в числе прочих есть и Красно-Уфимское.

А НЕ ТОТ ЛИ САМЫЙ?

Как стало видно, крепость, позже ставшая Красноуфимском, перечислена в общем списке. Что просто было бы немыслимым, если бы Указ касался её одной! Ведь как положено: получил команду - выполни и отрапортуй. И если бы сей важный документ касался только одной крепостцы, то и докладывал бы Кирилов: вот, дескать, господа министры, задание выполнено - крепость Красно-Уфимская построена. Так ведь нет же, пишет - 7 форпостов и 16 укреплений. Значит, Указом не только не предписывалось где строить укрепления, но и сколько их нужно возвести!

После таких рассуждений лично у меня не осталось сомнений, что Указ Сената, на который ссылается Н. С. Попов, это и есть тот самый Указ от 11 февраля (по новому стилю - 24 февраля)! Или почти не осталось. Эх, увидеть бы оригинал! Сразу решилась бы масса вопросов!

Смешно и грустно от того, что сохранился подлинник и этого Указа, и табели от 27 октября, лежат они тихонько сами собой, пылятся в Центральном архиве древних актов под известными нам номерами хранения. Да только руки у краеведов и любителей красноуфимской старины коротки: для того, чтобы съездить и снять копии с сих важных для истории родного города документов, которые как дорогую реликвию надо бы под стеклом в местном музее хранить, нужны деньги немалые, которых ни у краеведов, ни в бюджете славного города Красноуфимска нет... Может, к 300-летию найдутся?

* * *

Ну, да полно сантиментов. Сделаем, как минимум два главных вывода: первый - отдельного Указа Сената, касавшегося закладки конкретной крепости Красно-Уфимской, не было, как бы это непатриотично не звучало; второй - Указ, согласно которому появилась дорогая нашему сердцу крепость, - это (скорее всего) документ, увидевший свет 11 (24) февраля 1735 года. И у нас с вами есть уникальная возможность отметить 270-летие его «рождения»!

Сергей Русинов

Городок. – 2006. - № 8. – С. 10-11

• Назад
• Вперёд