Подвиг любви
К 120-летию со дня рождения Михаила Алексеевича и Ольги Васильевны Сиговых
19 октября 1920 г. председатель СНК В. И. Ленин подписал декрет об организации Уральского университета в составе шести институтов и рабфака.
Рабфаки — детище советской власти.
Это утверждение вы найдете в любом учебнике. Мало кто помнит, что сделать высшие учебные заведения доступными всем, прежде всего детям рабочих и крестьян, обещали также эсеры.
Член Пермского губернского комитета партии социалистов-революционеров, заместитель председателя губернского исполкома Совета крестьянских депутатов (1917), представитель крестьян Красноуфимского уезда Перм-ской губернии в Учредительном собрании (1918) оказался в 1920 г. среди организаторов и преподавателей рабфака Уральского университета.
Речь идет о Михаиле Алексеевиче Сигове (1889–1962).
Корни
Михаил Алексеевич работал в партии эсеров с шестнадцатилетнего возраста. Это неслучайно. Социалистам-революционерам сочувствовали, участвовали в революционных событиях 1905–1907, февраля 1917 гг. три его брата. В юности революционными народниками были самые духовно близкие Михаилу Алексеевичу люди — отец, Алексей Сергеевич Сигов (1860–1920), писатель (псевдоним — Погорелов) и дядя Иван Сергеевич Сигов (1862–1942), историк, публицист, писатель.
В XVIII в. Сиговы были крепостными мастеровыми уральских заводчиков Всеволожских. История прадеда Михаил Алексеевича — Петра Федоровича (1799 –?) — могла послужить материалом для приключенческого романа. Здесь было и посещение Парижа в роли наперсника, товарища по учебе молодого барина Никиты Всеволодовича; и ссора с ним; результат — ссылка рудокопом на шахты «Никита-Ивдель»; барское поручение искать месторождение золота, и наконец, обнаружение в 1827 г. золотых россыпей в районе р. Канды на Северном Урале. Это открытие спасло Всеволожских от разорения, принесло им грандиозный доход (2 млн руб.). Первооткрыватель был возвращен на должность заводского лекаря, пожалован серебряными часами, но «вольную» так и не получил.
Разумеется, внуки Петра Федоровича, Алексей, Иван, Павел Сиговы, прекрасно знавшие эту историю, выросли в духе ненависти к самовластию, стали ярыми поклонниками В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова. Сыновья бедного конторщика, Алексей Сергеевич и Иван Сергеевич Сиговы, один — землеустроитель, другой — страховой агент, объездили почти весь Урал. Их наблюдения легли в основу литературных произведений и научных трактатов.
Алексей Сергеевич Сигов, подобно своему другу, писателю В. Г. Короленко, посвятил жизнь защите слабейших. Славу народного заступника Алексей Сергеевич приобрел, оказывая бесплатную юридическую помощь крестьянам и мастеровым Урала. Герои повестей и рассказов Погорелова-Сигова, принадлежащие к различным сословиям и состояниям, от инженера и золотопромышленника до крестьянина и мастерового, также боролись за справедливость.
Михаил Алексеевич унаследовал многие черты отца: его святое беспокойство за судьбу народа, общественный темперамент, альтруизм, впечатлительность и восторженность, любовь к природе Урала, искусству, уникальную память, абсолютный музыкальный слух, литературные способности. Даже внешне они были похожи: высокие, красивые, с шапкой волнистых густых волос.
Всходы
Гуманистические ценностные установки у Михаила Алексеевича сформировались под влиянием теплых, доброжелательных отношений, царивших в семействе Сиговых и Петербургском реальном училище К. Мая, которое в 1908 г. окончил Михаил Алексеевич. Революционные настроения Михаила Алексеевича усилились в годы учебы в Петербургском политехническом институте (1908–1914). В 1909 г. 55 % студентов этого вуза, подобно Михаилу Алексеевичу, причисляли себя к трудовой интеллигенции. Среди них у Михаила Алексеевича было много единомышленников. 16,8 % студентов примыкало к народникам, 23 % — к социал-демократам Член студенческой организации эсеров Михаил Алексеевич Сигов занимался пропагандой социалистических идей в рабочих кружках Галерной гавани на Васильевском острове. Участвовал в организации студенческих демонстраций, вызванных кончиной Л. Н. Толстого (1910), расстрелом рабочих на р. Лене (1912), занимался проведением студенческих забастовок (1910, 1911). Несколько месяцев находился под арестом.
Все это не помешало ему приобрести в институте репутацию способного студента. После защиты работы «Пермский губернский кустарно-промышленный банк», за которую ему было присуждено звание кандидата экономических наук, Михаил Алексеевич получает предложение остаться в Петербургском политехническом институте для подготовки к званию профессора политэкономии (специализация в области изучения кооперации).
Однако Михаил Алексеевич по иному представлял свое будущее. Он собирался продолжать традиции отца и дяди, защищать интересы трудящихся, работая в земстве... После 1 августа 1914 г. первоочередной задачей любого политического деятеля стало определение своего отношения к начавшейся войне. Самарская группа эсеров, в которую входил Михаил Алексеевич, называла войну капиталистической, выступала против аннексий. Остановить войну считалось невозможным из-за отсутствия массового пацифистского движения. Насущной задачей группы стала координация деятельности Симбирского, Казанского, Самарского, Уфимского, Оренбургского, Пензен-ского комитетов народников, во имя усиления влияния на рабочих. Для решения этой задачи необходима была газета. Средства для нее, преодолев неимоверные трудности, собрал Михаил Алексеевич Сигов. Удалось выпустить три номера. В группу самарских эсеров несколько раз приезжал А. Ф. Керенский. Организовывал это мероприятие тоже Сигов. Личное знакомство с А. Ф. Керенским, вероятно, повлияло на политическую позицию, занятую Михаилом Алексеевичем в 1917 г. 2 марта 1917 г., в день формирования Временного правительства, Михаил Алексеевич участвовал в Петроградской конференции эсеров и голосовал за резолюцию, зафиксировавшую линию партии в вопросе о власти: условная поддержка Временного правительства в том случае, если оно выполняет требования демократии; контроль за деятельностью правительства; оценка роли А. Ф. Керенского во Временном правительстве как защитника интересов народа.
Делегат Учредительного собрания от Урала
Сразу после окончания Петроградской конференции Михаил Алексеевич уехал на Урал — готовить трудящихся к выборам в Учредительное собрание, а затем — к демократическим реформам. Весь 1917 г. он ездил по Пермской губернии, побывал в Осе, Оханске, Соликамске, Чердыни, Кунгуре, Красноуфимске, Камышлове, Шадринске, Екатеринбурге. Вместе с С. И. Бондаревым, председателем Пермского горкома эсеров, организовывал Советы крестьянских депутатов (к июлю 1917 г. в волостных центрах Пермской губернии их было 40; призывал объединить Советы крестьян-ских и рабочих депутатов для решения общеполитических задач; читал лекции по аграрному вопросу. Он — один из ведущих ораторов уральских эсеров. Его избирают заместителем председателей президиумов Первого Пермского губернского (май 1917 г.) и Второго Зауральского областного (июнь 1917 г.) крестьянских съездов, заместителем председателя Первой губерн-ской конференции эсеров (июль 1917 г.). Он — участник Первого Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов (май 1917 г.).
С мая по сентябрь 1917 г. Михаил Алексеевич на всех съездах призывал безоговорочно поддерживать Временное правительство. Ведь в него входили А. Ф. Керенский и В. М. Чернов, которым он так доверял! К осени 1917 г. в речах Сигова появляются иные ноты. На III Пермском губернском крестьянском съезде он предлагает потребовать от Временного правительства определить наконец права земельных комитетов. По замыслу Временного правительства в обязанность земельных комитетов входила «борьба с самочинным захватом земли». Михаил Алексеевич помнил, что по закону от 21 апреля 1917 г. земельные комитеты могли, разрабатывая неотложные временные меры для предотвращения земельных конфликтов, впредь до принятия аграрной реформы Учредительным собранием защищать интересы крестьян, а не только помещиков.
По предложению Михаила Алексеевича Сигова на Первом Пермском губернском крестьянском съезде была принята резолюция за продолжение войны в защиту свободы, с последующим миром без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов. Эсеры считали, что сепаратный мир принесет стране новое угнетение, разорение и новые войны. Возможно, кроме общих политических соображений, на позицию Михаила Алексеевича в этом вопросе повлияли и некоторые семейные обстоятельства. Брат Михаила Алексеевича, Константин Алексеевич, получил ранение на фронте. Было обидно, что его кровь пролилась зря…
По мнению правых эсеров, в том числе М. А. Сигова, только Учредительное собрание, представляющее все население России, могло окончательно ответить на вопросы русской революции. Согласно резолюции Пермского губернского комитета эсеров, одним из руководителей которого был Михаил Алексеевич, захват власти Петроградским Советом солдатских и рабочих депутатов 7 ноября 1917 г., до созыва Учредительного собрания, — громадная политическая ошибка. Октябрьский переворот спровоцирует срыв Учредительного собрания и гражданскую войну. Из исследований дяди, Ивана Сергеевича Сигова, Михаил Алексеевич хорошо усвоил: бунты уральских горнорабочих и мастеровых неизбежно завершались их поражением, усилением гнета. Михаил Алексеевич не хотел такого окончания революции…
Как известно, правом выбирать делегатов Учредительного собрания воспользовалась лишь половина избирателей России вообще и Урала, в частности. Из числа пришедших к избирательным урнам в Пермской губернии 52,1 % проголосовали за эсеров, 21 % — за большевиков. Правда, в Петрограде картина была иная: за большевиков — 45 %, за эсеров — 16 %. Михаил Алексеевич убедился в этом на собственном опыте. Его запланированное выступление перед рабочими Васильевского острова не состоялось. Слушатели не пришли. 5 января 1918 г. Михаил Алексеевич Сигов был среди 237 правых эсеров, участников Учредительного собрания, которые отказались обсуждать написанную В. И. Лениным «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа». 15 января 1918 г. Сигов добился от большинства членов IV Пермского губернского съезда крестьянских депутатов непризнания советской власти. Однако затем 137 делегатов съезда, сторонники большевиков, организовали новый съезд. Избранный им исполком объединился с губисполкомом Совета рабочих и солдатских депутатов. Объединенный орган, половина которого состояла из большевиков, объявил о своих властных полномочиях. Правда, оставался еще такой орган местного самоуправления, как Пермское губернское земское собрание. Михаил Алексеевич в декабре 1917 г. был выбран заместителем председателя управы этого собрания. Работа в земстве (вопросы народного образования, хозяйственные проблемы) увлекла его. Но в апреле 1918 г. Пермская земская управа была распущена. То, что это не вызвало широкого протеста со стороны трудящихся, поразило Михаила Алексеевича. Он признается: «Стройность моих убеждений была поколеблена…»
В огне брода нет
На первый план выдвигались семейные проблемы. Надо было помочь больному отцу, жившему в Петрограде, найти источники существования семьи. Выручил однокурсник, главарь буйных революционных студенческих сходок С. Г. Струмилин, в будущем академик, известный экономист. Осенью 1918 г. он заведовал статистическим отделом Комиссариата труда Северной области (Петроград). Михаил Алексеевич стал помощником Станислава Густавовича. С ноября 1918 по апрель 1919 г. Михаил Алексеевич Сигов заведовал отделом статистики биржи труда Петрограда. Он пережил суровую зиму 1918/19 г., более того, в это время на страницах периодического издания «Материалы статистики труда» появляются его статьи.
Но не было никакой надежды спасти в голодном и холодном Петрограде больного отца. Весной 1919 г. Михаил Алексеевич повез его на юг. Сиговы надеялись добраться до Полтавы, где жил друг Алексея Сергеевича, писатель В. Г. Короленко. Но путь им отрезали войска мятежного атамана Григорьева. В конце концов Алексей Сергеевич и Михаил Алексеевич оказались в Екатеринодаре, столице Кубанского краевого правительства. Михаил Алексеевич объясняет: «Для заработка и для возможного для меня ограждения от мобилизации на военную службу [в армию Деникина] я поступил на работу заведующим отдела статистики труда Министерства торговли и промышленности Кубанского правительства». Цели Кубанского краевого правительства и командующего Добровольческой армией совпадали: уничтожение советской власти. Однако существовали между ними и серьезные разногласия. Кубанское правительство, в которое входили эсеры, настаивало на автономии Кубани, создании собственной армии, отмене частной собственности на землю без выкупа. «Кубанцы» пытались сохранить свободу рук в сфере гражданского управления (вернее, в той трудноуловимой ее части, которая в гражданской войне может не быть связана с военными мероприятиями командующего). В ноябре 1919 г. сторонники Деникина обвинили членов Кубанского правительства в измене и репрессировали их. Михаил Алексеевич убедился в бесполезности поиска «третьего» пути выхода из кризиса, поразившего Россию. Трагедия Кубанского правительства не была в центре его внимания. В это время на руках Михаила Алексеевича умирал отец. Алексей Сергеевич Сигов скончался 20 января 1920 г.
Преподаватели рабфака
Весной 1920 г. измученный и больной Михаил Алексеевич вернулся в Петроград. Здесь ему снова помог С. Г. Струмилин, порекомендовав Сигова на должность руководителя коллектива, проводившего демографическую перепись в Екатеринбурге. Результаты этой переписи в дальнейшем много раз использовались в различных справочных изданиях, начиная с книги «Екатеринбург за 200 лет» (Екатеринбург, 1923) и кончая энциклопедией «Екатеринбург» (Екатеринбург, 2002). Фамилия руководителя переписи нигде не указывалась…
В начале 20-х гг. XX в. у Михаила Алексеевича возникла надежда заняться серьезными научными исследованиями в области статистики. В это время в Екатеринбурге приступили к организации Уральского университета. Михаила Алексеевича пригласили на должность научного сотрудника факультета общественных наук и преподавателя политической экономии словесно-исторического факультета педагогического института, входившего в состав университета. Работа словесно-исторического факультета была свернута уже в 1921 г. В центре для него не хватило денег. Зато большая учебная нагрузка (20 часов в неделю) долгое время сохранялась у Михаила Алексеевича на рабфаке, в организации которого он участвовал. Необходимость открытия в Екатеринбурге высшего учебного заведения, а при нем курсов для рабочих доказывал еще в 1896 г. дядя Михаила Алексеевича — Иван Сергеевич Сигов. Наверное, Михаил Алексеевич ощущал университет как предприятие семейное. Возможно, он занимался подбором кадров для рабфака. На эту мысль наводит тот факт, что среди первых рабфаковских учителей оказалась его жена, Ольга Васильевна Сигова, и ее родственники.
Женщин в Уральском университете было немного. Профессорского звания никто из них не имел. Среди преподавателей и научных сотрудников основных факультетов они составляли 17,5 %, больше на рабфаке — 42,9 %. Относились они к работе по-разному. Кто-то видел в ней только источник существования. Ольга Васильевна вкладывала в работу всю душу.
Ольга Васильевна Иконникова-Сигова была на год старше Михаила Алексеевича. Родилась в 1888 г. Возможно, отец Ольги Васильевны был священником. Он рано умер. Остается только удивляться, откуда взялись силы у бедной девушки из провинциального Ирбита окончить историко-филологический факультет Бестужевских курсов, а также получить музыкальное образование: она хорошо играла на фортепьяно и пела. Михаил Алексеевич оставил трогательное описание внешности Ольги Васильевны: «Золотое руно ее дивных волос, золотой взгляд больших, выразительных глаз, необычайно живое лицо, волнующие интонации голоса, очаровательная внешность». А вот как он рассказывает о их романе: «Я встретил тебя еще в дни юности, в дни весны жизни… Первое, еще не вполне осознанное влечение к девушке, дружба с ней, приведшая к особой раскрытости души, трепет и радость встреч, дружеские беседы о всем, что занимает ум и сердце — все это в дни любви я пережил с тобой».
В платонической любви объяснялись Ольге Васильевне и ее воспитанники. Крестьянский паренек, рабфаковец, в будущем подполковник медицинской службы В. А. Молчанов в 1926 г. посвятил ей стихи:
А вот, цветок мечты вплетая
Под шепот дум в свои дела,
Свет белокурая
Словесница
По лестнице
Прошла
Согласно учебной программе, в разработке которой, возможно, участвовала Ольга Васильевна, цель преподавания на рабфаке — подготовка деятельного гражданина. Необходимо научить рабфаковцев самостоятельно подходить к изучению фактов, критически исследовать явления, делать научные выводы. Рекомендовалось опираться на житейские знания учащихся. Научные сведения сообщать в живой беседе со слушателями. Ученики должны стать активными участниками учебно-воспитательного процесса, входить в состав предметных комиссий.
Ольге Васильевне было легко выполнять эти рекомендации. Влюбленная в литературу, она передавала эту страсть окружающим. Она знала прошлое и настоящее своих учеников, их сильные и слабые стороны. Они делились с ней своими заботами и следовали ее советам. Доверяли ей свои первые литературные опыты. Ольга Васильевна руководила литературным кружком рабфаковцев. Сохранилась составленная ею программа этого кружка:
1. Октябрь и молодежь.
2. Гражданская война на Урале и в Сибири.
3. Пореволюционная деревня.
На заседаниях кружка, в частности, обсуждали поэму А. Блока «Двенадцать». Ольга Васильевна с гордостью вспоминает: «Важно то, что в оценке произведения было не слепое повторение мыслей преподавателей и критических статей, а высказывались свои мысли и чувства… Такой благодарно-отзывчивой аудитории, такой жажды знаний, такой активности в работе я не встречала больше никогда…» В журнале «Студент-рабочий» Уральского университета О. В. Сигова названа среди преподавателей-энтузиастов, среди тех, кто продолжал работу даже тогда, когда задерживали выдачу продовольственных пайков. Входил в эту группу и Михаил Алексеевич — единственный в 1920/21 учеб. г. преподаватель обществоведения на рабфаке, председатель предметной комиссии.
Возникает вопрос: кто позволил одному из самых известных на Урале эсеров преподавать марксизм на рабфаке? Видимо, сказывался дефицит специалистов. Коммунистов среди ученых было всего 4 %. Первый ректор Уральского университета Альберт Петрович Пинкевич сам в 1917 г. входил в ЦК объединенной РСДРП, т. е. был меньшевиком, и не видел ничего особенного в том, что общественные науки преподают люди, которые никогда ни в какой партии не состояли или принадлежали к небольшевист-ским социалистическим течениям. Главное, чтобы они знали свой предмет. Контроль Наркомпроса за кадровым составом вузов и содержанием лекций формально был установлен в 1921 г. Но Урал был такой глухой провинцией, что в центре даже не были уверены: жив ли там еще университет…
Труды Маркса и Энгельса М. А. Сигнов знал прекрасно. Читал их в оригинале. Опыт передачи рабочей молодежи азов политической экономии у него был. Он занимался этим еще в годы студенчества. Увязывать с современностью истины политэкономии не составляло труда. Одновременно с работой в Уральском университете Михаил Алексеевич заведовал отделом статистики труда Уралбюро ВЦСПС и прекрасно разбирался в сложностях экономики Урала восстановительного периода. Беспокоило его другое — смогут ли рабфаковцы воспринимать предлагаемые знания. Начальная подготовка у многих была слаба. Более половины рабфаковцев бросали учебу. Государственные средства тратились зря. Михаил Алексеевич предупреждал первокурсников: «Помните, что в три года вы должны пройти то, что прежде проходилось в семь лет… Освоить программу рабфака можно только при максимальном напряжении сил, настойчивости и железной трудовой дисциплине…»
А вот задачи, которые ставил перед рабфаковцами Михаил Алексеевич: «Изучение общественных наук вам поможет подвести научный фундамент под свои убеждения… Не отрывайтесь от пославших вас организаций, будьте не только студентами, но и рабочими. Помните, что вы поступили на рабфак не для личного благополучия и карьеры, не для заманчивых заработков специалистов, а для блага общественного. Коренная перестройка всего общества в интересах трудящихся, борьба за социализм — вот ваша общая цель. Освобождение рабочего класса, осуществление социализма должно быть делом самих рабочих…»
Заявить на пятый год Октябрьской революции, чторабочий класс еще только должен освободиться, было смело. Конечно, председатель ЦК профсоюза А. Г. Шляпников тоже говорил на Х съезде РКП(б), что диктатура пролетариата проводится фиктивно. В. И. Ленина очень беспокоило, что Советы являются органами управления для трудящихся, но не через трудящиеся массы. Но, по мнению многих коммунистов, подобные разговоры были допустимы только на закрытых партийных собраниях. Многие рабфаковцы выходили из себя, слыша от беспартийных преподавателей общественных наук, что могут быть различные точки зрения на священные партийные догмы.
Михаил Алексеевич еще в гимназические годы вычитал у В. Г. Короленко, что существуют различные модели поведения, в основе которых лежат различные методы постижения истины. Есть люди, чья нерассуждающая вера дает им силу героически преодолевать все препятствия, подчинять себе других. К этим другим обращался В. Г. Короленко, призывая «чутко прислушиваться к голосу, хотя бы самому тихому, самому робкому голосу сомнения, прислушиваться к нему, как к тихому лепету ребенка, устами которого, быть может, скоро заговорит твердый голос новой истины». В этой новой истине — новая сила. То, что Михаил Алексеевич призывает искать «высшую правду всем сердцем, всеми силами души, но вместе — очищать каждое находимое зернышко всею силою ума, всем огнем критики и сомнения, всеми приемами научного анализа и строгой мысли», импонировало многим. Иначе как объяснить выдвижение на общем собрании преподавателей и научных работников Уральского университета кандидатуры Михаила Алексеевича Сигова в члены правления Уральского университета? Михаил Алексеевич отказался баллотироваться.
Дело происходило в ноябре 1921 г. В партийных кругах уже решили вопрос о назначении Б. В. Дидковского на пост ректора университета. Работать вместе Михаилу Алексеевичу Сигову и Борису Владимировичу Дидковскому было трудно. Это стало ясно еще в декабре 1917 г., когда их выбрали членами управы Пермского губернского земского собрания. Большевик, член президиума Екатеринбургского окружного Совета рабочих и солдатских депутатов, инженер Дидковский готовился тогда проводить в жизнь декреты советской власти на Урале. Сигов все надежды возлагал на Учредительное собрание, считал, что большевики Россию губят. В 1921 г. Дидковский допускал, чтобы Сигов выполнял учебную работу, но только по планам и в целях, определяемых советской властью. Желательно, чтобы за деятельностью Сигова следил комиссар, не допускающий распространения правоэсеровских взглядов Сигова. Речи Михаила Алексеевича в марксистском духе Борис Владимирович считал лицемерными. Бесконечно терпеть демонстративное недоверие начальства, заявления рабфаковцев, что с общественно-политическими науками в университете дела обстоят из рук вон плохо, потому что нет преподавателей-коммунистов, не было сил. В 1923 г. М. А. Сигов покидает Уральский университет.
«Лоцман» уральской экономики
К 1923 г. Михаилу Алексеевичу стало ясно: Россия движется по пути, который не был предусмотрен ни в эсеровских, ни в большевистских схемах. В Гражданской войне, вопреки опасениям эсеров, контрреволюционные силы не победили. Искры мировой революции, которая, по мнению большевиков, гарантировала победу социализма, почти везде погасли. Зато в России земля без выкупа передана в руки тех, кто ее обрабатывает. После 1921 г. восстановлена свобода торговли. Возрождалась кооперация как разветвленная система самодеятельных хозяйственных организаций. Эти преобразования соответствовали требованиям эсеров 1917 г. Конечно, выдвинутый в 1917 г. эсерами лозунг: весь народ должен участвовать в управлении Россией, реализован не был. Но «выращивание» политической системы, где трудящиеся массы управляют своей страной, было задачей, которую поставил перед правящей партией Ленин. Михаил Алексеевич был готов помогать в этом большевикам.
Для строительства социализма предполагали использовать товарно-денежные отношения. В центре научных интересов М. А. Сигова оказалась статистика торговли. Методологические вопросы ее были очень слабо разработаны. Среди ученых и практиков отсутствовало единство в определении понятия товарооборот, в способах его исчисления. Это делало невозможным сравнение оборотов по времени, по различным районам (например, определение удельного веса Урала в товарообороте всего СССР). Михаил Алексеевич предложил под товарным оборотом понимать общий оборот по продажам всех товаров, кем бы эти продажи не производились. Особенно важно, считал Сигов, исчислять величину отчуждения товаров мелкими производителями. Для этого он предлагал использовать отчетность о заготовках, учет базарного привоза, бюджетные обследования, текущие приходно-расходные записи и т. п. Определение товарности индивидуального крестьянского хозяйства было крайне важно для выработки политики смычки города с деревней.
Статьи Михаила Алексеевича, в которых рассматривались вопросы статистики торговли и торговой переписи, имели большое практическое значение. Автор давал не только общеорганизационную постановку вопроса, но и конкретно предлагал карточки статистического учета.
Статьи М. А. Сигова появлялись прежде всего на страницах «Бюллетеня» Уральского областного статистического управления. Это учреждение было организовано в конце 1923 г. уполномоченным Центрального статистического управления при Уральском экономическом совещании Василием Сергеевичем Немчиновым (1894—1964) и Михаилом Алексеевичем Сиговым. Уральское статистическое управление должно было вести наблюдения за всеми изменениями хозяйственной жизни огромной Уральской области (площадь — 1 757, 3 тыс. кв. км, население — 6 млн человек).
Ведущие научные работники Уральского областного статистического управления Михаил Алексеевич Сигов, Василий Сергеевич Немчинов и Александр Васильевич Воробьев участвовали в написании и редактировании двух сборников «Обзоров хозяйства Урала» за 1923—1925 гг., историко-экономического очерка «Город Свердловск». Эти издания дали хороший справочный материал для советских работников, хозяйственников и всех, интересующихся вопросами уральской экономики. Обзоры Сигова состояния и развития торговли на Урале рецензенты называли самыми интересными
В 1926 г. Василий Сергеевич Немчинов был переведен в Москву и включен в руководство Центрального статистического управления СССР. Михаил Алексеевич получил от Немчинова приглашение также перейти на работу в ЦСУ. Между Василием Сергеевичем и Михаилом Алексеевичем за три года совместной работы установились не просто хорошие служебные отношения, а особая душевная близость. Они были почти ровесниками. В их прошлом нашлось много общего: детство, проведенное на Урале, работа в земстве, помощь беженцам. А главное, оба они были патриотами и умели творчески подойти к порученному делу. Тем не менее предложение Василия Сергеевича Сигов отверг. Посчитал, что на Урале он принесет большую пользу.
Уровень развития народного хозяйства страны приближался к планке 1913 г. Вставала задача разработки планов дальнейшего развития экономики. Для составления планов необходимо было изучать, оценивать и регулировать народное хозяйство как единую систему взаимно зависимых явлений, как сложное волнообразное движение хозяйственной жизни. Это общее колебательное движение и создающееся в результате общее положение народного хозяйства со всеми его сложными сцеплениями многочисленных взаимозависящих хозяйственных явлений называли конъюнктурой. В Москве Конъюнктурный институт был организован в 1920 г. На Урале конъюнктурные исследования начались в марте 1924 г. В 1925 г. руководить составлением конъюнктурных обзоров народного хозяйства огромной Уральской области поручили Михаилу Алексеевичу Сигову. Роль «впередсмотрящего», определяющего путь движения хозяйственного корабля, сигнализирующего об отклонениях и опасностях, подсказывающего «капитану» маневр, помогающий «обойти подводные камни», захватила Михаила Алексеевича. В 1925—1929 гг. каждый месяц Михаил Алексеевич выступает с конъюнктурными обзорами народного хозяйства Урала перед членами Президиума Уральского облисполкома Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Тексты этих докладов печатаются почти в каждом номере журнала Уралсовета «Хозяйство Урала». Выявлено 22 таких статьи. Конъюнктурные обзоры 1927—1929 гг. публикуются в виде солидных фолиантов. Их общее редактирование осуществляет М. А. Сигов. «Конъюнктурные обзоры хозяйства Урала» признаны современными исследователями одними из наиболее ценных в статистическом отношении российских изданий 20-х гг. ХХ в..
Михаил Алексеевич относился к своей работе критически. В 1929 г. он вслед за Н. И. Бухариным писал: «При усложнении хозяйства статистика и ведомственная отчетность отстают от требований жизни… Ряд важнейших вопросов: себестоимости и ее элементов, конечных результатов производства — прибылей или убытков, финансового положения промышленности, эффективности капитальных вложений, производительности труда, трудовой дисциплины на производстве, учета мелкой и кустарной промышленности, динамки общего уровня цен, изменения соотношения цен, баланса спроса и предложения, и т. п. по-прежнему освещается недостаточно… Существующая система показателей охватывает, главным образом, обобществленный сектор и весьма недостаточно частно-капиталистический и просто товарный. Между тем сжатие рынка, нарушающее плановое равновесие, обусловливается именно этими секторами, и в этом отношении их действительное значение неизмеримо больше, чем количественный вес… Разрешение многих вопросов, и в смысле методологии и самой организации работы, зависит от центра, и провинциальные работники в их разрешении часто бессильны»
О научной компетентности сотрудников Уралплана, работавших под руководством Михаила Алексеевича, можно судить по глубине экономического анализа, который они провели, изучая кризис хлебозаготовок 1927/28 хозяйственного года. Напомним, что в 1927/28 г. объем хлебозаготовок на Урале был на 22,4% ниже, чем в 1926/27 г. и немного выше, чем в 1924 г. Недостаточный рост сельского хозяйства, и в особенности зерновой базы, являлся, как считали, основным ограничителем развития промышленности и всего народного хозяйства в целом. Причины снижения объема хлебозаготовок Михаил Алексеевич и его сотрудники видели в неправильной государственной политике цен и недостаточности снабжения деревни нужными крестьянам промышленными товарами. Заготовительные цены не отвечали высокому качеству зерна и были слишком низки по сравнению с ценами на другие сельскохозяйственные продукты. Неправильная ценовая политика, недочеты в проведении контрактации, применение к многопосевному середняку антикулацких мер привели в сокращению посевных площадей и численности крупного рогатого скота; причем не только в хозяйствах кулаков, но и середняков. Наиболее товарные группы крестьян сокращали объем производства. Излишки у них уменьшались. Хозяйства обобществленного сектора не могли заменить индивидуальных крестьянских хозяйств высшей группы. Для развития сельского хозяйства, считал Михаил Алексеевич, необходимо помогать как индивидуальным хозяйствам, в которых не эксплуатируется наемный труд, так и колхозам, совхозам. Эту точку зрения разделял и Н. И. Бухарин
Если в планах, выполнение которых отслеживал и анализировал Михаил Алексеевич, провозглашенный XV съездом ВКП (б) принцип равновесия между промышленностью и сельским хозяйством удавалось соблюсти не всегда, то в семейной жизни Сиговых он торжествовал. У Михаила Алексеевича и Ольга Васильевны были две дочери: Наташа и Лена. Вместе с ними жила мать Михаила Алексеевича — Ольга Порфирьевна Левашова, одна из первых женщин, получивших диплом врача в Петербурге. Кроме того, Михаил Алексеевич дал приют семье родственника Ольги Васильевны, священника, убитого в годы Гражданской войны. Жили очень дружно. У каждого были свои хозяйственные обязанности, в том числе и у Михаила Алексеевича. Мужчина, который занимается домоводством, был в то время большой редкостью.
Дом Сиговых представлял собою род музыкального клуба. Здесь в свободное время собирались поклонники известной свердловской певицы Фатьмы Саттаровны Мухтаровой — преподаватели свердловских институтов, школ, сотрудники Уралплана. Эта публика не только посещала и обсуждала театральные постановки, но и музицировала. Женщины играли на фортепьяно. Михаил Алексеевич хорошо пел. Исполняли арии из опер Россини, Верди, Чайковского, песни Вертинского. Дочери Михаила Алексеевича и Ольги Васильевны росли в атмосфере гармонии мыслей, чувств и звуков…
Первым из кружка, 22 мая 1931 г., арестовали Александра Васильевича Воробьева. Разговоры, которые вел Воробьев, были типичны для плановиков. Резкое ускорение в начале 1930 г. темпов индустриализации не обеспечено необходимыми ресурсами. Индустриализация идет за счет обнищавших крестьян и рабочих [*]. Примерно тогда же Михаил Алексеевич пишет стихотворение, в котором дает резко отрицательную оценку методам и результатам насильственной. Стихотворение найдут в январе 1933 г. при обыске на квартире Михаила Алексеевича. Это был второй обыск за советское время. Первый — в 1923 г. Тогда все кончилось однодневным арестом и требованием публично заявить о разрыве с эсерами, что Михаил Алексеевич и сделал.
В 1933 г. Михаил Алексеевич пробыл под арестом полгода. Следователей интересовала работа Сигова в Кубанском правительстве (1919). Ничего криминального в этой деятельности не обнаружили. Освободили, взяв обещание не вести контрреволюционной работы.
Сверхответственных должностей Михаил Алексеевич больше не занимал. В 1933—1937 гг. он руководил плановым отделом Уралторфотреста, преподавал в Свердловском горном институте и на курсах по подготовке кадров для промышленных предприятий.
Низвержение и возрождение
30 июля 1937 г. нарком внутренних дел СССР Н. Ежов подписал приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». По Свердловской области подлежало репрессиям 10 тыс. человек. На самом деле в 1937, 1938 гг. сотрудники УНКВД по Свердловской области возбудили уголовные дела на 45 823 человека. Михаил Алексеевич и Ольга Васильевна относились с особым вниманием и участием к семьям арестованных. Вскоре Ольге Васильевне тоже понадобится это участие.
Михаила Алексеевича арестовали 23 августа 1937 г. От него требовали признания в принадлежности к Уральскому объединенному комитету правых и левых эсеров, в содействии заключению союза с правыми коммунистами для активной антисоветской борьбы. Кроме того, Михаила Алексеевича обвиняли в санкционировании проведения диверсионного акта на Березниковском химическом комбинате. Михаил Алексеевич настаивал на своей невиновности, требовал очной ставки с бывшим председателем Челябинского облисполкома М. А. Советниковым и бывшим председателем Уралплана Б. В. Дидковским, на показания которых ссылался следователь. Михаил Алексеевич был уверен, что показания были даны под воздействием недопустимых методов. В очных ставках было отказано. К моменту ареста Михаила Алексеевича ни Советникова, ни Дидковского уже не было в живых. Михаил Алексеевич вспоминает: «Я полагал, что следствие по настоящему еще не начиналось; мне неожиданно был объявлен приговор на десять лет в лагерях… Заместитель начальника секретно-политического отдела УНКВД Шиваров, давший направление следствию, впоследствии был арестован и отбывал заключение в том же Каргопольлагере, что и я. Здесь он покончил самоубийством» Начальник УНКВД Свердловской области Д. М. Дмитриев, постаравшийся в четыре раза превысить план по репрессиям, был расстрелян в 1939 г.
За месяцы, проведенные под следствием, Михаил Алексеевич заболел туберкулезом. На переходе от железнодорожной станции Ерцево (столица Каргопольлага) до лагерного пункта — постоянного места работы — он чуть не погиб: отставших от колонны конвоиры пристреливали. Михаила Алексеевича спасли товарищи по несчастью, затолкав его в глубь толпы заключенных.
Каргопольлаг, где прошли годы заточения Михаила Алексеевича, занимал 600 кв. км территории Архангельской области. В 1938 г. здесь отбывало наказание 30 069 человек. Занимались они в основном рубкой леса. В годы войны заготовленные здесь дрова горели в печах Москвы.
О первом годе пребывания в лагере Михаил Алексеевич написал:
Страдал я жестоко и долго
И думал, не выжить никак!
И все-таки выжил. Но только
Меня ты не спрашивай, как?
В декабре 1938 г. Михаила Алексеевича перевели с общих (лесорубных) работ в плановый отдел лагеря. Всего по стране в 1940 г. 36 тыс. заключенных, имевших техническое, экономическое и медицинское образование, работали по специальности. Получив возможность хотя бы урывками писать для себя, Михаил Алексеевич начал сочинять «гимн любви». Он вспоминал о знакомстве, дружбе, совместной жизни с Олей Иконниковой-Сиговой, о дочерях, о милых зеленых уральских горах, где прошли его детство и юность, о восторженной революционной студенческой молодости. Его воспоминания были ярки и свежи [**]. Он жил этой литературной работой. Она спасала.
Спасала любовь родных и друзей, надежда на грядущую встречу. Думая о жене и дочерях, Михаил Алексеевич, наверное, вспоминал строки любимого В. Г. Короленко: «Есть натуры, будто заранее предназначенные для тихого подвига любви, соединенной с печалью и заботой, — натуры, для которых эти заботы о чужом горе составляют органическую потребность…» Иван Алексеевич Сигов писал 18 декабря 1939 г. брату Михаилу в Каргопольлаг: «Виделся с твоей героической тройкой. Они по-прежнему молодцы, не падают духом, и вся их жизнь наполнена тобой. Я преклоняюсь перед их твердостью и глубиной любви к тебе»
Жена и дочери защищали честь Михаила Алексеевича. Ольга Васильевна отказывалась подписывать признательные показания на многочисленных допросах. Дочери упорно отстаивали невиновность отца на комсомольских собраниях, где их «прорабатывали». Мать возила своих девочек в лагерь на встречи с отцом. Михаил Алексеевич называл эти встречи лучезарно-согревающими. Продуктовые посылки от жены и дочерей Михаил Алексеевич получал даже в самые страшные годы войны. При этом Ольга Васильевна, конечно, не сообщала мужу, что их семье грозит гибель от истощения. Письма, бесконечно теплые, ласковые, иногда в стихах, Михаил Алексеевич получал не только от жены и дочерей, но и от братьев и сестры. Исключение составлял младший брат Алексей. С точки зрения материальной, Алексей Алексеевич был самый обеспеченный в семье Сиговых. В 1942 г. он получил Сталинскую премию за разработку и внедрение на металлургических заводах Урала технологии выплавки углеродистого феррохрома, необходимого для производства брони и бронебойных снарядов. Однако домработница А. А. Сигова если и кормила обедом голодных племянниц хозяина, то только тайком от его скупой жены. Возможно, переписка между братьями не велась, поскольку Алексей был носителем военных секретов. После 1947 г. Алексей Алексеевич просил прощения у Михаила Алексеевича и получил его.
От писем с воли становилось легче не только Михаилу Алексеевичу, но и его лагерным друзьям. Знакомство их было вызвано бытовыми обстоятельствами: жили в одном бараке. Потом выяснилось, что в молодости они принадлежали к партии эсеров. А самое главное, их объединяла любовь к искусству. Что это были за удивительные люди! Давид Ионович Постолов, театральный деятель, был хорошо знаком со знаменитыми артистами М. М. Тархановым и В. И. Качаловым. Интересные и теплые письма Давиду Ионовичу приходили от друга детства, главного режиссера и актера театра Ленинского комсомола И. Н. Берсенева, замечательных актрис С. Ф. Гиацинтовой и С. Г. Бирман. Давид Ионович хорошо пел. Это скрашивало досуг заключенных, помогало жить.
Виктор Азриэлович Гроссман (1887—1978), режиссер лагерного театра, был автором книг о А. В. Сухово-Кобылине, знатоком русской поэзии начала XIX в. В лагере им был задуман роман о А. С. Пушкине, который он написал после освобождения. Жанр исторической беллетристики привлекал В. А. Гроссмана возможностью эзоповым языком говорить о текущем дне.
Виктор Азриэлович Гроссман помог Михаилу Алексеевичу пережить очередной удар судьбы. В 1943 г. Михаил Алексеевич заболел глаукомой, ослеп на один глаз, второй был под угрозой. Михаил Алексеевич вспоминает: «Год я пролежал в лазарете. Я совершенно отчетливо сознавал весь ужас слепоты в лагере, без родных и близких, никому не нужный, ни на что не пригодный, обуза для всех» [16]. Виктор Азриэлович поддерживал бодрость духа Михаила Алексеевича, читая ему наизусть стихи А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, К. Н. Батюшкова.
Это навело Михаила Алексеевича на мысль, что так же можно водворять в изломанных душах людей ясность и цельность, пересказывая им художественную прозу. Надо помнить, что библиотеки для заключенных были малы и труднодоступны, телевидения не существовало, возможность прослушивать радио ограничена. Михаил Алексеевич предложил руководству лагеря проводить в центральном лазарете для больных литературные беседы. Использование заключенных, осужденных по статье 58, в качестве культурных работников было запрещено инструкцией НКВД СССР. Однако после некоторых колебаний начальство уступило. Три года Михаил Алексеевич читал сначала для больных, а потом и здоровых заключенных курс по русской и западноевропейской литературе XIX—XX вв. 44 произведения 18 авторов, от А. Пушкина до А. Фадеева! Он провел всего около 1 500 выступлений! Читал почти наизусть, поскольку необходимых первоисточников, как правило, под рукой не было. «Любовь», «свобода», «справедливость» — вот те ключевые слова, по которым Михаил Алексеевич отбирал художественные произведения для пересказа. Это был театр одного актера, где после краткого вступительного слова о писателе и рассказываемом сочинении перед слушателями во весь рост представали герои «Капитанской дочки», «Войны и мира», «Гранатового браслета», «Овода», «Молодой гвардии»… Отдельные беседы были посвящены поэтам: Ф. Тютчеву, Н. Некрасову, С. Надсону, А. Блоку, С. Есенину. Михаил Алексеевич почувствовал себя настолько компетентным в сфере лицедейства, что даже написал для коллектива лагерного театра доклад «О работе актера». Михаил Алексеевич вспоминает: «Напряженное внимание, с которым меня всегда слушали, трогательные благодарности, ожидание моего прихода — все это доставляло мне большое удовольствие… Духовно и нравственно я вырос, ожил».
Узнав о лекторском мастерстве Михаила Алексеевича, руководство лагеря поручило ему вести занятия по общей и промышленной статистике на курсах подготовки бухгалтеров и плановиков из числа заключенных. Заодно он выполнял обязанности секретаря учебной части курсов. Главный бухгалтер управления лагеря А. И. Иванов говорил дочери Михаила Алексеевича Лене: «Да разве можно не любить вашего папу, когда его ближе узнаешь» [16]. Начальство лагеря настолько было довольно деятельностью Михаила Алексеевича, что последние полгода заключения он был расконвоирован и даже имел возможность выйти в лес за ягодами и грибами. Михаил Алексеевич пишет: «Помню, в каком растроганно-умиленном состоянии бродил я по лесным полянам, просекам, вдоль берегов небольшой речушки, пристально вглядываясь в лицо любимой природы, вслушиваясь в ее голос… И как всегда во время таких прогулок под влиянием природы в голове у меня роились мечты, грезы, фантазии. Темы их одни — свободная жизнь среди родных и друзей, в родных местах».
Большие надежды
Когда истек срок наказания, руководство управления лагеря помогло Михаилу Алексеевичу приобрести железнодорожный билет до Москвы. Последнее было весьма затруднительно, поскольку поезда были переполнены лицами, возвращающимися из заключения.
История выхода на свободу очень подробно описана Михаилом Алексеевичем. Она уникальна. Михаила Алексеевича, единственного из всех бывших заключенных Каргопольлага, увозила на волю дочь. Вот что пишет Михаил Алексеевич своей Леночке: «Ты ввела меня в новую свободную жизнь. С тобой я пережил лучезарно-радостные, ни с чем не сравнимые по яркости первые дни свободы, дни восторженного опьянения всеми впечатлениями воли, впечатлениями от встреч с родными и друзьями, от Москвы, от красот природы, от театра, от искусства… В Москве я взволнованно-радостно почувствовал, что за десять лет... разлуки с близкими я не только не отдалился от них, а словно стал еще ближе и роднее. И не разу со стороны всех, с кем я встречался (их было около 20 человек), я не только не чувствовал, что заключение наложило на меня какое-либо клеймо, а наоборот, это увеличило внимание и симпатии ко мне». Василий Сергеевич Немчинов, к 1947 г. ставший уже академиком, ректором Тимирязевской сельскохозяйственной академии, угостил старого друга такими явствами, которые он давненько уже не пробовал; устроил на прием к глазному врачу в поликлинику Академии наук СССР; помог достать дефицитный железнодорожный билет до Свердловска. Михаил Алексеевич вспоминает: «Василий Сергеевич взволнованно-радостно говорил мне: “Ты остался прежним, ты сохранил свой духовный облик, и как это хорошо”».
Главный режиссер театра Ленинского комсомола И. Н. Берсенев, которому Михаил Алексеевич передал привет от заключенного Д. И. Постолова, помог нашему герою посетить несколько театральных спектаклей.
Молодые московские племянники Михаила Алексеевича с большим интересом слушали воспоминания дяди о студенческой молодости.
Михаил Алексеевич подчеркивает: провожать в Свердловск его пришло десять человек. Люди не боялись афишировать знакомство с ним!
Свою просветительскую деятельность Михаил Алексеевич продолжил в пос. Дегтярка Свердловской области, где работала врачом старшая дочь Наташа. О литературных беседах, которые М. А. Сигов проводил в клубах горняков, инженерно-технических работников, кинотеатрах, рабочих общежитиях, трижды весьма благосклонно отзывалась местная газета.
Сбылись надежды: Михаил Алексеевич снова был вместе с родными, снова музицировал с Ольгой Васильевной, снова бродил по любимым Уральским горам. С властью Михаил Алексеевич помирился. Видимо, он посчитал, что каждый народ имеет такое правительство, которое заслуживает. Не мог он отрицать роль правящей партии в разгроме фашистской Германии. Цена победы, конечно, ему была известна. Двое племянников Михаила Алексеевича погибли на фронте.
Зато правительство не помирилось с Михаилом Алексеевичем. В 1948 г., возможно, в связи с ожиданием новой войны — это было время создания НАТО — начались аресты отбывших свой срок заключения лиц, ранее обвинявшихся по 58-й статье.
Последнее испытание
В ноябре 1948 г. Михаил Алексеевич снова оказался в тюрьме. Обвинение — принадлежность к эсеровской организации, за которую следователи пытались выдать дружеский кружок заключенных Каргопольлага. Резонное возражение Сигова, что за одно и то же преступление дважды не осуждают, не произвело впечатления. Приговор — бессрочная ссылка в с. Абан Красноярского края.
На новом месте Михаила Алексеевича ожидала неприязнь местных жителей. «Врага народа» никто из сельчан не хотел брать на квартиру. Ну что ж, он приспособил под жилье полуразвалившуюся баню. Михаил Алексеевич писал: «Мне особенно были тяжелы не материально-бытовые условия, а вынужденное бесцельное прозябание». Вскоре он начинает и здесь проводить беседы о советской литературе. Но краевые власти оказались трусливее гулаговских. В мае 1950 г. Михаилу Алексеевичу запрещают, как поселенцу, выступать с литературными монтажами. В отчаянии Михаил Алексеевич пишет письмо И. В. Сталину: «Я борюсь не за платную работу, не за личные корыстные цели. Не может быть, чтобы не нашлась возможность использовать мои знания, способности, опыт и желание работать… быть полезным своей Родине». Ответ был получен, и он был положительным!
В ссылку к Михаилу Алексеевичу опять приезжали жена и дочь, которые продолжали его поддерживать и духовно, и материально. Особенно тяжелым было для Михаила Алексеевича лето 1953 г., когда Сигову отказали в удовлетворении ходатайства о снятии судимости. Дело Михаила Алексеевича было прекращено лишь 10 января 1956 г.
Закат
Оставшиеся шесть лет жизни Михаил Алексеевич продолжал заниматься просветительской работой: составлял тексты для музыкальных программ Свердловского радио. Спешил выполнить свой долг перед отцом: подготовил к передаче в Музей истории писателей Урала архив А. С. Сигова-Погорелова, написал воспоминания о Алексее Сергеевиче, хлопотал о переиздании художественных произведений отца. Проводил с разнообразными аудиториями беседы на тему «Любовь, брак и семья в советском обществе» и даже написал на эту тему брошюру.
В 1961 г. Михаил Алексеевич и Ольга Васильевна принимали участие в слете рабфаковцев Урала 20-х гг. ХХ в. В сборнике «Первые рабфаки на Урале» (Свердловск, 1963) публикуются воспоминания Сиговых. При чтении их возникает ощущение, что каждое слово, прежде чем лечь на бумагу, было авторами много раз взвешено, что мемуаристы боятся показаться неблагонадежными. Они не лгут, но и не говорят всей правды.
Ольга Васильевна до конца своих дней помогала своим однокурсницам, коллегам по рабфаку, подтверждая слова Михаила Алексеевича: «Ты не только сохранила отзывчивость к другим, к горю, страданиям и нужде других, но эти черты твоего характера даже усилились» [16]. Такими же добрыми, преданными своему делу выросли ее дочери Наталья Михайловна — врач и Елена Михайловна — учитель.
За четыре года до кончины, в 1958 г., Михаил Алексеевич Сигов пишет жене: «Моей единственной любимой Леленочке в памятные дни 50-летия нашей дружбы и 42-летия свадьбы. “Тучи проходят — звезды остаются”. Тяжелые, мрачные тучи не раз повисали над нашей жизнью, но они рассеивались, и снова сияли яркие звезды. Такой звездой всегда была, есть и будешь для меня ты, моя родная. Ничто, никакие размолвки, никакие тяжелые переживания не погасят и не омрачат озаряющего, спасительного света наших отношений. Я счастлив тем, что пронес любовь к тебе через всю жизнь».
Вспоминая минувшее, оплакивая несбывшиеся надежды, Михаил Алексеевич, возможно, находил утешение в словах В. Г. Короленко: «Дело не в близком успехе, дело в честном стремлении. Как ни темно впереди, — есть все-таки несомненное, незыблемое, вечное, чему стоит и надо служить без вопроса о скором успехе. Эти незыблемые маяки — истина, право, справедливость…»
В. А. Мазур
Мазур В. А. Подвиг любви. К 120-летию со дня рождения Михаила Алексеевича и Ольги Васильевны Сиговых / В. А. Мазур // Известия Уральского государственного университета. – 2008. – № 56. – С. 292-302.
Материал Уральского федерального университета
