Павел Куляшов. Повести. Ижевск, «Удмуртия», 1979.   

В повести «Медвежий угол» есть эпизод, рисующий возникновение крестьянской династии. Заводской чиновник по прихоти переименовывает при найме мужика Романова в Широбокова: недостоин-де явный смутьян носить фамилию царских кровей. Так возникает новый род на Руси, изначала клейменный печатью казенного произвола, род людей, которых презрительно именовали «Иванами, не помнящими родства».

Но люди помнили не только земное родство, но и полный список обид, зарубцованных на широких плечах. Помнил их и Евсей Широбоков, потомок беглых работных людей и изгнанников-кержаков. Едва миновав рекрутчины, он идет по этапу в Сибирь. И незачем толковать каторжанам, что не лежит на нем никакой вины, и без того знают, что «в Сибирь виноватых не гонят»...

Судьбе батрацкого парня, прошедшего ступеньками испытаний от косного «мы и без революции проживем» до гордого «мы не рабы» в рядах борцов за Советскую власть, и посвящена повесть писателя из Удмуртии. Несмотря на эскизность и лаконичность эпизодов, его характер успевает сложиться в читательском представлении, вызвать симпатию. Наивный богатырь рекрут, незадачливый сват, каторжный горемыка и набравший достоинства, сметки и опыта, боевой партизан, взметенного революционным вихрем Прикамья. Однако прорисовать в глубину симпатичный портрет автор все-таки не сумел: быстро исчерпывается психологическое наполнение образа, скоропалительно разрубается конфликтный узел в истории «неравной» любви Евсея и его подруги Устиньи. И поэтому наиболее привлекателен в «Медвежьем углу» все же его бытописательный план — меткие зарисовки крестьянского ритуала, экскурсы в историю пугачевского края, сочный фон природных картин, вкрапленные в сюжет экономным штрихом.

Становая тема писателя — родословная труженика, истоки здоровых, цветущих отпрысков «дерева человеческого». Отсюда первостепенное внимание его повестей к преемственности семейных традиций, к нравственным ценностям, передаваемым эстафетой родичей-династийцев по цепи поколений.

В сборнике, повестей это кредо развернуто полнее всего в «Материнском сердце» — рассказе о жизни необычайной матери, воспитавшей одиннадцать  ребятишек-приемышей. Красота ее самоотверженной и цельной натуры не нуждается ни в каких декларациях, поэтому автор и избрал самый верный прием лепки образа Марии Дмитриевны: дал простор ее собственному голосу, высказал все сокровения тем «сказом», который перенял в первоисточнике, умерился в неизбежном для журналистской манеры письма пафосе чествования и достиг той полноты впечатления, которая рождается лишь точным отбором из безыскусной, на первый взгляд, исповеди.

Конечно, если придирчивым глазом пройтись вдоль всего полотна «Материнского сердца», можно то здесь, то там обнаружить следки неупрятанных речевых «узелков», чье происхождение кроется, по-видимому, в газетной школе писателя. Меткая «присказулька» и сердечная простота языка соседятся иногда с таким обкатанным оборотом, как «наша материнская слепая любовь» или «я жила с постоянным беспокойством в груди и нестерпимой болью в сердце». Покрываются эти издержки вечного лиходея литераторов — штампа тем, что впечатление острой жизненности, рассказа опережает тормозящее воздействие литераторской гладкописи, трогательность живого поступка окупает момент неудачного комментария.

Анатолий Александрович Власов родился в июне 1929 года в посёлке Арти Свердловской области в семье рабочего.

После окончания Тихоокеанского высшего военно-морского училища им. СО. Макарова плавал штурманом на боевом корабле.

Был уволен из вооружённых сил по сокращению штатов в период хрущёвской «оттепели» в звании капитана-лейтенанта.

Вернулся на Урал и стал работать в Артинской «районке» вначале корреспондентом, а затем - редактором газеты «Ленинский путь».

В 1977 году стал членом Союза писателей СССР. Издал более 15 книг, написал пьесу «Азаров и мы» - о рабочем парне. Спектакли по повестям писателя ставились на сценах многих театров России, телеспектакли - транслировались в Екатеринбурге и Владивостоке.

В 1999 году в свет вышел роман «Имя овцы», за который автор был удостоен премии губернатора Свердловской области.

Внештатный корреспондент газеты «Городок» Владимир Подгайный побывал в Артях в доме у писателя Анатолия Власова и задал ему вопросы.

-Анатолий Александрович, вы восемь лет служили Родине, и проблемы Вооруженных Сил вам не безразличны. Как вы оцениваете роль и значение контрактников в современной российской армии?

- Разговоров и публикаций на эту тему много. Часто они противоположны, но истина находится где-то посередине. НЕ правы те, кто в контрактниках видят панацею от дедовщины и прочих негативных явлений. Например, недавно по ТВ рассказали о том, как военнослужащий расстрелял своих товарищей-контрактников и застрелился сам. Во многих армиях - комплексный подход - сочетают срочную и  контрактную службу. Главная проблема армии и флота заключается в главной проблеме всего общества: падение морали, нравственности. Для многих шелест купюр стал важнее Чести, Достоинства, Доброты, Справедливости... Но, я думаю, что массовый психоз меркантильности пойдёт на спад. Люди начнут думать о главных проблемах жизни и смерти. Создадим здоровое общество, станут нравственно здоровыми и люди в погонах.

А пока же местная власть не может наладить даже работу РОСТА (ДОСААФ).

Есть определенные закономерности в смене одного жанра другим. Новый для данного времени жанр редко полностью вытесняет другой, он как бы выходит на поверхность течения, давая окраску всей литературе, создавая ее лицо. Так было не раз в процессе развития повествовательных жанров. То роман и повесть заявляли о своей полной готовности решать все вопросы, которые вставали перед литературой, то, наоборот, рассказ занимал командные высоты и претендовал на универсальное представительство литературы. Так было в русской литературе семидесятых-девяностых годов прошлого столетия. От безусловного господства романа в начале периода она приходит к главенству рассказа. В конце века выдвигаются новые писатели, и почти все они — рассказчики: Бунин, Куприн, Чехов, Горький. Мамин-Сибиряк, автор почти полутора десятков романов, с недоумением отмечал: «Наступили какие-то короткие времена. Мне даже странно, что я когда-то писал протяженно-слаженные вещи».

Нечто подобное происходит и в нашей литературе. Несколько десятилетий тому назад было несомненно, что роман — высокий род литературы, что писательское имя создается тогда, когда появляется большая книга. До тех же пор, пока он пишет рассказы, он лишь ученик, стажер, кандидат в литераторы — не больше. Заметен был интерес читателей к повествованию, требующему рамок романа.

Но шло время, и на первый план стали выдвигаться рассказ и маленькая повесть. Новые имена, появлявшиеся в литературе, заявили о своем даровании, выступая с рассказами. Читатель тоже изменил отношение к этому жанру и стал охотно брать с полок библиотек сборники рассказов. Что это, действие моды? Нет, конечно. Победа социализма, вошедшего в плоть и кровь подавляющего большинства советских людей, укрепление пролетарского демократизма, взлет активности в массе людей — все эти перемены отражаются в социальной психологии, меняют потребности читателей в характере жизненной ориентации, характере обобщения социального опыта.

В период господства романа в первую очередь была потребность понять личность как факт, рожденный всем социальным и политическим процессом эпохи, теперь столь же остро человек испытывает нужду в осознании окружающего в свете своего личного опыта. Но этот личный опыт — результат, итог громадного социального опыта, и в этом своем качестве он не противостоит опыту общества. Однако формы его выражения, способ рассмотрения и понимания действительности, видимо, лучше укладываются в жанр рассказа, предполагающего и непосредственность взгляда, и сокращение дистанции между человеком и миром, который становится ценным не только в своем общем значении, но и в деталях, в своих квантах, молекулах. Все это влечет за собой иной сюжет, иной язык, способный также обозначать, выражать не столько общее, сколько различное, давать возможность видеть мир в его расплеснутом, безграничном многообразии. Все это может встречаться и в жанре романа, но интимность отношения человека к миру наиболее точно, свободно, естественно находит выражение в жанре рассказа.

Итак, рассказ вызван к новой жизни изменившейся социальной психологией современников, и, естественно, проблематика его, сюжет, форма несут в себе признаки этих изменений. Два жанра — роман и рассказ — не две ступеньки в искусстве, а формы, наилучше отвечающие определенным задачам. Вместе с тем длительное пребывание одного из жанров в тени ведет к постепенной утрате завоеванного им, и когда начинается оживление его, то приходится многое как бы заново открывать в связи с новой проблематикой, новыми отношениями человека к действительности и его возможностям.

Большие трудности стоят перед писателями, работающими в жанре рассказа. Наглядно выступают они и в творчестве писателей-уральцев.

Видимо, никто другой не мог тогда заменить П.П. Бажова в должности председателя ученого совета литературного музея лучше, нежели К.В.Боголюбов (1897-1975). Во-первых, они по жизни были близки. «Мы с ним работали в одной организации двадцать лет, — писал, вспоминая о Бажове, Константин Васильевич. — Часто я бывал у него, и говорили мы, что называется, по душам». О степени их близости можно судить хотя бы по тому факту, что Павел Петрович подарил своему младшему другу исторический сюжет, на основе которого К.В. Боголюбов написал, пожалуй, самую популярную свою повесть «Атаман Золотой».

Во-вторых, Константин Васильевич обладал редкостным творческим диапазоном и богатым жизненным опытом: он был историк литературы, литературный критик, прозаик (а когда-то даже начинал как поэт), педагог (с 1926 года преподавал в Урало-Сибирском коммунистическом университете, на базе которого возник Свердловский институт журналистики, ставший с 1941 года факультетом журналистики Уральского государственного университета имени A.M. Горького). Он был коренной уралец — родился в Красноуфимском районе Свердловской области, детство провел в Чердыни (и нередко пользовался псевдонимом Н. Черданцев). Воевал в гражданскую (и уж так получилось, что сначала был мобилизован в белую армию, а потом перешел на сторону красных). Служил в армейских газетах во время Отечественной войны...

Историки литературы и литературные критики, что ни говори, наблюдают жизнь литературы несколько со стороны: те пишут, а эти «судят», что порой служит поводом для некоего противостояния. Константин же Васильевич сам писал историческую прозу, которая имела немалый читательский успех. Поэтому его право «судить» никем сомнению не подвергалось. Он, однако, не упрекал и не наставлял, а радовался щедрости уральской литературной нивы. Он написал книги о П.П. Бажове, А.П. Бондине, И.И. Ликстанове, вступительные статьи к сборникам произведений П.И. Заякина-Уральского, А.Г. Маленького, Н.А. Поповой.

Ну и, наконец, важно, что с середины 20-х годов К.В. Боголюбов сам был активным участником литературной жизни Урала: состоял членом литературной группы «На смену!», членом УралАПП, в 1939 году стал членом Союза писателей. Все происходило на его глазах, при его участии.

Вполне закономерно, что при К.В. Боголюбове как председателе ученого совета музей значительно расширил изучение материалов о разных писателях Урала...

В 1956 году Константин Васильевич передал «бразды правления» совета более молодому и творчески чрезвычайно активному И.А. Дергачеву, но членом совета он оставался до конца жизни.

Лукьянин В. П.Константин Васильевич Боголюбов / В. П. Лукьянин, М. П. Никулина // Литературный квартал. – Екатеринбург : Сократ, 2008. - С. 298-299.