Добрый день)
Еще одно утро начинаю с хорошей книги писателя Леонида Александрова "Мои семнадцать..."
Действие книги развертывается в деревне, с её заботами и проблемами. И здесь звучит тема военной юности. Она возникает в воспоминаниях ветерана-механизатора, у которого трудно складываются отношения с сыном...
Деревня, она как человек, живёт своей жизнью. Каждый день складывается, как из кусочков мозаики. Один такой кусочек - судьба человека. Людские судьбы такие разные и в чем-то схожи. Каждого человека можно читать, как открытую книгу. В деревне ничего не скроешь, всё на виду.
Жанр деревенской прозы необычайно интересен. Здесь нет закрученного сюжета, как в детективном романе. Но поверьте, книги о деревне интересны по- своему.
Книги Леонида Александрова ждут вас в библиотеках города.
Читайте с удовольствием)))
Наталья Голосова
24 июня состоялось открытие мемориальной доски на пятиэтажке по улице Советская, 32, где жил красноуфимский писатель Леонид Александрович Александров. Его нет с нами уже двадцать лет, но многие помнят его добрые дела и главное - нам в наследство осталось его творчество: книги и брошюры. Перед собравшимися выступили: В.В. Артемьевских, глава города, В.Б. Стамиков, начальник управления культуры города, М.С.Александрова, вдова писатели. На открытие пришли многие представители творческого объединения «Жаворонок», которое он создавал и курировал, поэтому и чтение стихов было посвящено ему. Сам он стихи писал, нр они мало известны, больше знаем его по книгам. Было даже предложение собираться здесь раз в году, чтобы своим творчеством чтить память писателя. Одна из самых известных книг - «Бабий век», о жизни деревенской женщины в послевоенный период, найдёте - обязательно прочитайте. Вот ещё увековечили память одного хорошего человека, оставившего заметный след в истории города.
Текст и фото Сергея Лещева
// Вперед. - 2016. - 30 июня. - С. 1
Первые страницы повести знакомят читателя с нелегкой жизнью доярки совхоза Зиновьи.
Работу свою Зиновья не любит, собственное хозяйство забросила, частенько глушит тоску брагой домашнего приготовления.
«Никому нет до меня дела! — рассуждает она.— Как я живу, почему я так живу, никто не придет и не спросит. Хоть пой, хоть пляши, хоть слезами залейся — никому в сердце не стукнется, и солнце в небе не замрет, не потускнеет».
А в финале та же Зиновья думает:
«...Какая слепая была она раньше! Какие хорошие люди окружают ее!»
Судьба и настроение круто переменились. Что же способствовало обретению веры в людей, что изменило отношение окружающих?
Зиновья разбавляет молоко водой, и бригадир Максим, добрый, хороший парень, ловит ее на месте преступления. Героиня бежит домой, по дороге сообщая встречным, что Максим к ней «приставал». Дома, напившись браги, решает попариться в баньке, а затем повеситься. «...Она будет чистая, вся чистая, какою была в свои семнадцать лет...» Но Зиновья понимает, что «ведь она навек опозорит Максима, ведь его затаскают после этого». Ее клевету люди сочтут за причину самоубийства. В баньке она все же помылась и «с ощущением семнадцатилетней чистоты в теле» уснула, решив не расставаться с жизнью. Максим не спит «три дня и три ночи», прощает ей все прегрешения и зовет вернуться на ферму.
Подробнее: Александров. По весне на лыжах«Дни мои! Безвозвратно ушедшие в прошлое, милые, вы неожиданными порывами волнуете сердце!
Я вижу вас, оглядываясь назад, и чем выше поднимаюсь к вершине жизни моей, вы все дальше уходите от меня, растворяясь в тумане глубин. А будет время, когда я перевалю вершину, и вы навсегда скроетесь от меня.
И простите меня, дни мои, я прожил вас, быть может, не всегда толково, но в моем сердце нет угрызения совести. Я всегда делал только то, что мог, что было в моих силах». Это строки из дневниковых записей 1947-го года нашего земляка Леонида Александрова-журналиста, писателя и просто замечательного человека. К сожалению, только часть (и, может быть, не самая значительная) его произведений увидела свет. Осталось многое так и не опубликованное - дневники, письма, заметки по поводу, афоризмы. И о чём бы в них речь ни шла, главная мысль, порой высказанная, а порой и читаемая между строк: «Несмотря на все «свинцовые мерзости жизни» будь всегда Человеком». Хотя возможности газеты довольно ограничены, тем не менее мы постараемся познакомить читателей с этими, ещё неизвестными, но по достоинству заслуживающими внимания, гранями творчества писателя Леонида Александрова.
Год 1947-й
Вечер. День прошел в счастливом воодушевлении. Я опять полон сил, хотя еле доплелся домой, но все же улыбающийся, веселый. Вот что значит получить письмо от любимой.
И ответил ей сразу же.
Подробнее: Ни убавить, ни прибавитьНашему земляку, члену Союза писателей СССР, Леониду Александровичу АЛЕКСАНДРОВУ 12 февраля исполнилось бы 80 лет. К большому сожалению, этого человека вот уже почти десятилетие нет с нами. Но добрая память о нем, его творчество не забыты, пока живы мы, пока не исчезла тяга к искусству, родному слову, хорошей книге.
Повесть «Бабий век» стала моей настольной книгой. Это сказание родниковой чистоты! Прочитаешь хотя бы одну главу, сердце обязательно отзовется вдохновением... Субъективное мнение? А вот отзыв преподавателя литературы Сарсинской школы Чухаревой Ирины Булатовны: возвращая мне книгу, она сказала - «Прочитала на одном дыхании!». В сельских библиотеках этой повести уже нет, а в районной - нашлась книга, зачитанная «всмятку», не чета некоторым фолиантам девственной нетронутости. Пора бы ее переиздать, да кто возьмется? Даже родной журнал «Урал», который первым печатал повесть, отказался от автора. У Леонида Александровича осталось много неопубликованных произведений. Его вдова Маргарита Степановна ездила в редакцию «Урала» с предложением, хоть что-нибудь предоставить читателям, но поддержки не нашла: Леонид Александрович - писатель не авангардистского направления, которое в моде при нынешнем редакторе журнала. Маргарита Степановна «наскребла» денежек издать к юбилею повесть «Сеннушка спасенная», ну очень скромным тиражом - 100 экземпляров. И на том спасибо! Откуда пенсионерке денег брать? Обращалась она за помощью к людям - счет в банке открывала, объявление в газетах печаталось - так ведь никто не откликнулся. Может, газет не читают, а скорее всего, «перестроились» на новорусский менталитет.
Что касается памяти, так я - в неоплатном долгу. Леонид Александрович, как я уже сообщал (заметки в газете «Вперед» - «Мастеру от подмастерья», «Он был наставником и другом»), был мне очень близким человеком. Пожалуй, добавлю, что «возился» со мной, как с сыном. На мой взгляд, пришло время воспроизвести его слова, которые в свое время потрясли меня до глубины души. Вот выдержка из письма, датированного 14 ноября 1962 года: «Слава, дорогой! Я все эти дни хожу, живу - дышу той радостью, которую приносят мне твои письма - ты! Наверное, такое же бывает с человеком, который вдруг, нежданно-негаданно находит клад с неисчислимыми богатствами. Прошу только не зазнаваться: вряд ли ты сам знаешь, какое богатство ты в себе носишь! И оно, это богатство, как ты говоришь, оно-то прет из тебя все новыми и новыми образами, темами. Нефть пролежит под землей до конца света; а пробей скважину - забьет фонтаном! Опыт? Он придет! Пиши, пиши и пиши! Не успеваешь - заводи записную книжку, о чем я тебе уже говорил. Опыт будет, Слава! Пиши!».
Леонид Александрович был дружен с Павлом Макшанихиным, в то время председателем Свердловского отделения Союза писателей СССР, благодаря этому мои стихи рецензировались лучшими литераторами Свердловска. Это были - Лев Сорокин, Юрий Трифонов, Михаил Демин, Эмилия Бояршинова. И сам Леонид Александрович выводил меня на путь истинный. При его занятости (зав. сельхозотдела редакции, селькоровские семинары, куратор литобъединения «Жаворонок», депутат горсовета, наконец, собственное творчество) он все же находил время разбирать мои стихи построчно, как говорится, по косточкам! К сожалению, на самом пике восхождения на Парнас в моей жизни произошли трагические изменения - даже не хотелось жить, естественно, в творчестве были упущены важные моменты, оно у меня просто захирело. Очень трудно выходил из тупика, а когда восстановился и стихи набрали должную силу, Леонида Александровича не стало. До сих пор чувствую себя виновным перед его памятью за то, что вовремя не оправдал надежд.
Последний раз виделся с ним в сентябре 1995 года. Точнее, прощание было, а не встреча. Я подъехал на мотоколяске к подъезду дома по Советской, 32, и по инвалидности не мог взойти на второй этаж, а Леонид Александрович, будучи тяжело больным, не мог спуститься ко мне (когда-то он легко заносил меня на руках в квартиру!). Разговаривать громко он уже не мог, а у меня, как ком в горле застрял, да и не будешь о заветном чувстве громко кричать. Вот и глядели друг на друга молча...
Стояло бабье лето. Дикие яблоньки роняли на землю мелкие красные плоды. Со двора дома простора обзору нет - все застроено домами, но все же в прогале виднелось осеннее прозрачно-голубое небо с легкими облачками. Всю эту, небогатую панораму, Леонид Александрович оглядел долгим взглядом, приложил руку к сердцу, слегка поклонился и ушел... Навсегда.
В повести «Костер на горе» есть замечательное описание такого костра: «... гора Караульная, вся, от самой подошвы, заросла березником, оголена лишь макушка ее, обращенная к городу, и вот - горит здесь костер в ночи... Ты, может, просто из баловства распалил и подшуровываешь его, а тому, кто видит твой огонек-светлячок снизу, может, о самом заветном думается. Костер в ночи, да еще на горе - в этом и вправду что-то есть».
По моему глубокому убеждению вся жизнь Леонида Александровича и была таким костром – около него всегда было людно, тянуло к нему и друзей, и знакомых, как к огню в ночи. Вот и я у того костра был согрет и обласкан. От него и разгорелся в моей душе огонек творчества - огонь от огня, как плоть от плоти! Вечная память и благодарность Леониду Александровичу!
Станислав ТИТОВ, с. Сарсы.
//Вперед. - 2006. - 9 февр. - С.7