Везучий

"Берегись козла спереди, лошади сзади, а человека ото­всюду".

"Забылось вот это - то ли в 35-ом, то ли в 36-ом был вот этот случай. На 1497 километре энта история приключи­лась, а место это между станциями "Ключевая" и "Кленовская". Люди постарше помнят минувшие времена, когда "же­лезка" была довольно людная, особенно на перегонах: сколь­ко жило в казармах одних только путейских работников - обходчиков, бригадиров, дорожных мастеров. Обычно жи­лым помещением были казармы, рассчитанные на несколь­ко семей (как правило, на четыре). Хлопотно и дружно жили, да и не без прибавки - в семьях-то ребятни было не менее пяти, - то ли природные факторы на то влияли, то ли прави­ла такие были, трудно сказать, но рожали справно и по-ста­ромодному, понимай, в стационарных условиях: редко фель­дшерица успевала к такому ответственному семейному ме­роприятию. Чуть не забыл сказать: казармы эти по обыкновению называли по фамилии бригадира пути. Так поблизости, в соседних околотках и пикетах, были казармы "Шишоринский", "Мешковский". Тутока, в одной из казарм, было сложное помещение, которое называли "ремонтная". На этом же околотке дорожным мастером был Копылов Василий Павлович. Человек он был не только знаток путей­ского хозяйства, но и не робкого десятка. К слову сказать, места кругом были безлюдные. Бывалочи, пройдёт поезд - товарняк ли, рабочий, редкий пассажирский - нарушая ок­рестности гудком протяжным, перестуком колёсным. Зве­рья было поту и эту сторону линии полно - зайцев, тетере­вов, рябчиков. Лоси выходили на путь, - это у них счита­лось обычным занятием: лизали соль на насти железнодорожной, принимали положенную им процедуру. Обычно дорожного мастера сопровождал бригадир, но Василий Павлович игнорировал такое сопровождение. В тот памятный день дорожный мастер должен был привезти оче­редную получку, бригада об этом знала, что к обеду в ремон­тной они (числом около девяти человек) распишутся в ведо­мости. К положенному времени путейцы вместе с бригади­ром подкатили на "Беде" к околоточным казармам. Была такая самоходная тележка наручном приводе (один человек справ­лялся), было у неё техническое наименование, но в обиходе прозвали "Бедой", - это, скорее всего, потому что на ровных местах, на спусках она шла без усилий, но на подъёмчиках приходилось упираться, попотеть. Вот бригада подкатила, сняла с путей "Беду" эту и - в ремонтную, а там - никого. Обычно и не занятый на путях народ тут же занимался каж­дый своим делом - женщины кашеварили, стирали, ягодничали поблизости, ребятня неугомонная путалась под ногами, а тут никого. Давай по квартирам обходить. А там тоже пус­то. Что это - слышны голоса из подпола, к тому же они на­дёжно подперты: поставлены палки, жердины, да так надёж­но, что не выйдешь, - подперты к потолку. Понятное дело вызволили невольных пленников, давай спрашивать: "Где "Ко­пыл" (за глаза так называли своего дорожного мастера)? В чём дело?" Так перепуганные жильцы рассказали следую­щее: неожиданно по единственной дорожке, ведущей к Си­бирскому тракту, появились с гиком верховые, также допы­тывались о дорожном мастере, после всех загнали в подпол и - исчезли. Так вели разговоры с домочадцами - появился и дорожный мастер. Он тоже был в волнительном положении. С его слов выходило так: сошёл он с товарняка, который его подбросил до Красноуфимска, пошёл по обыкновению в ре­монтную. По какой-то причине (по-человечески понятной) пошёл не в известное место, а в стайку (ведь на околотках живности держали всякой) - и в этот момент и появились неожиданные разбойники на конях. Имея при себе изрядную сумму деньжат, он сразу почувствовал неладное и давай ис­кать укромное место в стайке. Стояла там колодка на чураках, так он при своём неплохом телосложении забился под неё и лежал там, ни жив, ни мёртв. Разбойники же не сразу ушли с территории околотка - бегали по двору, шарили по постройкам, да как-то обошлось. По всему выходило, что знали эти "варнаки", когда приедет с получкой дорожный мастер, всё точно рассчитали, знали откуда-то заранее. К сча­стью, Василий Павлович оказался везучим. А разбойники те адресов своих не оставили. Советую читателям найти то ме­сто на линии железнодорожной, прикинуть, откуда могли объявиться варнаки, неистребимые аж в суровые 30-е годы".

Автор уведомляет, что сюжет для рассказа предоста­вил известный ветеран войны и труда, старожил тех мест - П.Л. Гребнев.

Валерий Ганькин

// Городок. – 2010. – 23 июля (№30). – С. 19

Вверх по книжной радуге

Где учиться благородным девицам?

Эпохи меняются, но традиции воспитания благородных девиц остаются прежними.

В Центральной библиотеке подготовлена книжно-иллюстрированная выставка «Где учиться благородным девицам?». Эта выставка прежде всего заинтересует любителей отечественной истории и будет интересна всем кто, занимается воспитанием подрастающего поколения.

В 1764 году специальным указом Екатерины II в Санкт-Петербурге создано «Воспитательное общество благородных девиц», которое позже стало называться «Смольный институт благородных девиц». Цель этого учебного заведения, как говорилось в указе, «..дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества».

В Смольном институте учились дочери дворян с 6 до 18 лет, и главный акцент в воспитательном процессе ставился на изучение танцев, музыки, рукоделия, различных видов домоводства, а также преподавались предметы светского обхождения.

Сейчас в нашей стране школ воспитывающих истинных леди, еще меньше, чем в царской России. 1 сентября 2008 года, в Москве открылось новое уникальное учебное заведение, отвечающее всем международным стандартам – Пансион воспитанниц Минобороны РФ. Воспитанницами Пансиона являются дети военнослужащих, проходящих военную службу в отдаленных военных гарнизонах, из неполных и многодетных семей, дочери погибших военнослужащих и участников боевых действий, награжденных государственными наградами за выполнение воинского долга.

Иннокентьевская церковь

В настоящее время статья 28 Конституции РФ провозглашает: «Каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания…». Светский характер российского государства не препятствует желающим принимать участие в богослужениях. Но еще несколько десятилетий назад отношение к религии и церкви со стороны государства было совершенно другим.

Документы Государственного архива в г. Красноуфимске рассказывают о том, что в 1929 году в городе была развернута «антирелигиозная кампания», в ходе которой были закрыты «белая церковь» (Свято-Троицкий Собор), «красная церковь»  (Собор Александра Невского).  Протоколы собраний трудящихся, а также неорганизованного населения Красноуфимска, показывают, что в вышеуказанный период в городе развернулась яростная полемика, главным вопросом которой было закрытие всех церквей.

Вопреки требованиям атеистов Кладбищенская (Инннокентьевская) церковь не прекратила свою деятельность. В документах архива сохранились списки членов «староцерковной» и «обновленческой» общин верующих. Согласно документам Кладбищенская церковь на некоторое время была разделена пополам между двумя религиозными течениями. Верующие, помимо обязательства «беречь переданное достояние», дали обещание «не допускать политических собраний враждебного Советской власти направления …,  пускать беспрепятственно во внебогослужебное время уполномоченных Советов Рабоче-Крестьянских Красноармейских депутатов лиц к периодической проверке и осмотру имущества…». Церковь продолжила свою работу, но на основании протокола Заседания Президиума Красноуфимского Горсовета от 14 августа 1933 года над Кладбищенской церковью был запрещен колокольный звон, колокола были сняты и сданы в металлолом «для удовлетворения нужд промышленности».

В годы Великой Отечественной войны прихожане Иннокентьевской церкви выступили с обращением: «Братья христиане! Всем вам хорошо известно, какое небывало тяжелое время переживает наша Родина. Лютый враг вторгнулся в пределы наши, разрушая города, уничтожая села и деревни… Мы не можем остаться равнодушными и безучастными к такому великому страданию… Откликнемся от всего сердца, поможем Красной Армии… принесем пожертвования на оборону страны…».